Хвост
Автор: Дайлис Джин.
Рейтинг: G
Дисклеймер: все принадлежит JKR.
Саммари: Краткое жизнеописание Питера Пэттигрю, человека, который ни в чем не виноват.
Комментарии: а чего тут комментировать, собственно...

 

 

Говорят, что привыкнуть можно ко всему.
Вранье.
Прошло уже полгода, но привыкнуть он так и не смог.
Попробуйте сами притерпеться к вони канализации и отбросов.
Больше всего Питер боялся никогда не выбраться наружу. Хотя выбирался – раз за разом. Но приходилось снова лезть назад – туда, где тебя не ждут ни мышеловки, ни отрава, спрятанная в самых вкусных кусочках, пахнущих так, что хотелось плюнуть на все и наесться до отвала. А там будь что будет.
Кое-кто из школьных приятелей наверняка поставил бы опыт, вреден ли крысиный яд для анимагов. Причем не с голодухи, а из чистого любопытства.
Но в этих сырых подвалах нет мадам Помфри, которая могла справиться со всем и вся. По крайней мере, так казалось.
И приятелей тоже нет. Одного – совсем. Второго – почти. Третий… а черт его знает, где сейчас проклятый оборотень. Наплевать.
Хотя надо бы, конечно, поблагодарить его за милую привычку выть и кусаться в Полнолуния. Если бы не она, все могло бы закончиться куда хуже.
А так… холодно, голодно. Но хоть не надо оглядываться по сторонам в поисках того, кто нанесет тебе удар. И плевать, кто именно это будет. Какая разница?
Из-за Лорда, а точнее сказать, из-за годовалого мальчишки, которого Лорду приспичило убить, Питер оказался в таком отчаянном положении, что теперь жаловаться не приходилось. Лучше уж дикая жизнь, чем никакая.
Он уцелел потому, что когда-то – казалось, целую вечность назад, - его сокурсники решили превратиться в анимагов. Ради чудовища, которое Дамблдор непонятно с какой стати принял в школу.
А Питер, дурак, еще упирался… Трансфигурацию он терпеть не мог, Люпина тоже (хотя тщательно это скрывал). Ремус-зануда был таким же блеклым, как он сам. Только вот почему-то Джеймс и Сириус его не только слушали, но и слышали. И это было несправедливо. Чем Люпин лучше? Тем, что раз в месяц способен разорвать любого из них в клочки? Или превратить в себе подобного? Нашли тоже достоинство…
А главное – Питер никак не мог взять в толк, зачем надо тратить столько сил и времени лишь для того, чтобы получить возможность выгуливать обожаемого домашнего вервольфа. Зачем вообще надо шляться ночами, если можно после сытного ужина спокойно свернуться в клубок под теплым одеялом и выспаться всласть, плюнув на несделанные домашние задания.
На четвертом курсе, помнится, Джеймс и Сириус настолько достали его постоянными изматывающими тренировками и командами «Давай еще раз, должно получиться!», что он плюнул на все и принялся ныть, смутно надеясь, что настырные приятели оставят его в покое, обозвав наследником Нюниуса или еще каким прозвищем. Только его надежды не оправдались. Джеймс просто махнул рукой и сказал, что на сегодня хватит, - и оба, проводив сокурсника до гриффиндорской гостиной, умчались куда-то, спрятавшись под мантией Поттера. Как два сильно подросших четырнадцатилетних мальчишки умещались под ней и еще умудрялись не путать, где чьи ноги, а передвигаться бесшумно и довольно быстро, Питер не понимал. Да ему и не хотелось понимать.
Он был измочален до предела. И никак не мог решить, каким еще способом можно убедить заводил компании Мародеров оставить его в покое. Разве что закричать в голос: «Да пошли вы со своими дурацкими рассуждениями! Дружба, товарищество… Это все просто красивые слова, созданные специально для таких идиотов, как вы двое!»
Проблема была в том, что после такой беспримерной речи Поттер и Блэк наверняка бы ушли… чтобы не возвращаться. Благо в спальне они к тому времени ночевали уже не чаще, чем раз в неделю. Неизвестно, кто из них предпочел лишний раз не дразнить Полную даму, которая была «такой же соней, как наш мышонок», но результат был прост и даже предсказуем: если их прогулки слишком затягивались, обнаглевшие Мародеры утром шли прямиком в Большой зал, либо вообще не сомкнув глаз, либо переночевав в Визжащей хижине.
Но Питер был не готов потерять преимущества, которые давала ему обременительная в других отношениях дружба. Тогда не готов.
Они постоянно тормошили Пэттигрю, хотя он не любил лишних движений, беготни и суеты и всему на свете предпочитал комфорт, безопасность и спокойствие. Благодаря им он попадал в нарушители дисциплины и получал отработки вместо того, чтобы заниматься куда более приятными делами. Даже репутацию тупицы он заработал исключительно благодаря им. Потому что на курсе были и другие неудачники, но на фоне сногсшибательно талантливых Поттера и Блэка и зубрилы-оборотня Питер смотрелся совсем уж никудышно.
Но именно благодаря им (а Питер знал, что такое благодарность!) он худо-бедно переходил на следующие курсы, пусть и не с блестящими оценками. Благодаря им удавалось сдавать вовремя домашние задания, становившиеся из года в год все более запутанными и сложными. А главное – именно благодаря им неловкого, жалкого недотепу, первого кандидата на роль изгоя, никто не осмеливался не то что заколдовать или тронуть хоть пальцем, но хотя бы просто высмеять.
Так что легче было подчиниться без разговоров… и в результате превратиться в крысу.
Они смеялись до упаду… а Питер был доволен. По крайней мере, ему не придется сражаться с оборотнем, если тот вдруг вздумает на кого-нибудь наброситься.
От одного вида царапин, а нередко и настоящих рваных ран на бледной коже Сириуса Питеру становилось плохо.
А тот смеялся и лез в медсправочник. Потому что показываться на глаза мадам Помфри в таком виде было слишком рискованно.
Они не то чтобы боялись риска. Просто разборки, расследования и прочие учительские штучки их совершенно не вдохновляли. Гриффиндорские мародеры не понимали, как можно превратить приключения в запись в журнале наказаний.
Хотя и преуспевали в учебе.

Большая облезлая крыса, устроившаяся на железном ящике, возвышавшемся посреди потока нечистот, словно остров, повела носом… и разочарованно поникла.
Съестным не пахло. Совсем.
Неудачный сегодня день… обычно можно отловить скорлупу с остатками яйца, или чуть протухшие консервы, или суп (брезгливы эти магглы просто до ужаса!). А если повезет – твердую сырную корочку, чей притягательный запах дразнил нос сквозь все ароматы канализации.
Но сегодня день был неудачным.
Придется идти на помойку. И сражаться с другими крысами за право жить.
Как все надоело…

Питер вдруг поразился, насколько хорошо удалась та самая шалость. Чуть ли не главная в беспокойной мародерской жизни.
Блэк и Поттер, упрямо штурмуя высоты трансфигурации (как они при такой нагрузке успевали творить черти-что и влипать в неприятности, оставалось загадкой), ни разу не задумались над тем, какое именно животное скрывается в их человеческом сознании. И что было бы, если бы их анимагической формой оказалась какая-нибудь пичужка. Или мелкий грызун, как у самого Питера. Или крупное, но бесполезное для схватки с волком животное. Корова, например.
Надо было обладать их самоуверенностью, чтобы сразу исключить возможность подобной неудачи.
Они лишь предвкушали, как будет весело. Им.
Питер предпочел бы оставить все, как есть… если уж нельзя избавиться от соседства Темного существа. Но кто его слушал?
Однако все вышло так, как нужно. И даже лучше.
Питер, к его крайнему облегчению, превратился в крысу. И его участие в ночных похождениях ограничивалось тем, что он обеспечивал нейтралитет драчливого дерева. Остальное время он катался на обратившихся приятелях. И частенько засыпал сразу же после того, как компания собиралась вместе. Густая шерсть была даже теплее одеяла.
Поттер, как и следовало ожидать, превратился в большое, изящное и гордое животное. Не в корову, конечно, - в красавца-оленя. Блэк радостно обозвал ближайшего друга Рогоносцем и получил по шее. Символически. Как всегда.
Собственно, они оба превратились в первый раз, удирая из логова пауков. Но одно дело – перекинуться нечаянно, а другое – специально.
Сириус, как и следовало ожидать, смог трансформироваться первым. И составил оборотню компанию в полнолуние. Тоже первым.
Джеймс всю ту ночь просидел на окне, хмуро глядя в темноту. И когда Питер попытался его отвлечь, попросту огрызнулся. Поттер обожал риск – но не тогда, когда рисковал Блэк. Один.
Пэттигрю, заранее рассчитав, что результат его вмешательства будет именно таким, заснул с чистой совестью. И оказался прав.
Естественно, Поттер не спал.
Естественно, Блэк вернулся целым и невредимым.
Что неудивительно. И если Джей не хотел слушаться голоса разума, это были его личные проблемы.
Блэк трансформировался в огромного пса. Настолько огромного, что в анимагической форме смахивал на медведя. Или на результат неудачного экспериментального заклятия.
И Питер до сих пор не мог понять – то ли вся гриффиндорская четверка сошлась по воле судьбы, чтобы все случилось так, как случилось, то ли Поттер и Блэк что-то нечаянно или намеренно подколдовали. С них станется.
Иначе очень трудно объяснить, почему изящный Блэк оборачивался не гордым догом, не благородной гончей. А дворняжкой-волкодавом.
Джеймс вообще ожидал тигра, ягуара или еще какого хищника из семейства кошачьих.
Лучшие друзья, называется…
Зануда Люпин на первом курсе обзывал Сириуса волчонком. Это было ближе к истине.
Питер же всегда знал, что если Блэку когда-нибудь удастся вызвать к жизни зверя-в-себе, это будет собака.
Зубастая, клыкастая… и виляющая хвостом. Перед хозяином. Перед Джеем.
И попал в самое яблочко.
Они нередко именовали Пэттигрю тупицей и кретином. Питер не обижался. Гораздо чаще Блэк и Поттер обзывали так друг друга, в очередной раз не сойдясь во мнениях.
В каком-то смысле они и были кретинами. Несмотря на все свои блестящие дарования.
Будущую сущность Сириуса Пэттигрю угадал точнее, чем ближайший друг.
Поттер не знал об обожаемом приятеле даже такой очевидной малости.
Только кретины могли настолько не слышать того, что им говорили почти открытым текстом… и превращать трусость – в осторожность, сонливость – в усталость, зависть – в верность.
Только кретины могли всерьез верить старым романтическим сказкам.
Только кретины могли не соображать, что кроме магических способностей существует еще и старый добрый здравый смысл.
Позволяющий самозабвенно дрыхнуть в густой черной шерсти псины, пока она грызлась с чудовищем, возжелавшем плоти и крови.
Позволяющий просчитывать все наперед и придумывать удачные ловушки.
Позволяющий жить, когда умерли остальные.
«Друзья».
А ведь если бы кто узнал – сказали бы наверняка, что Питер предал и Джеймса, и Сириуса. И еще много кого. Как будто у Питера был выбор, в конце-то концов!
К тому же Пэттигрю, строго говоря, никого и не предавал, даже если принимать в расчет все возвышенные гриффиндорские понятия разом.
Предать можно того, кому ты должен быть верен. Кому ты давал магическую клятву. Например, непреложный обет.
То, что Поттер и Блэк не потребовали клятв – их личное дело.
Так что он не предатель, нет. Он вообще не заставлял их себе доверять.
Оба были блестящими магами – и совершенно не разбирались в главной науке, которую не преподавали в школе чародейства и волшебства. Науки под названием жизнь.
Когда Питер учился в Хогватсе, у него просто не было времени оценить эту их особенность. Слишком много сил отнимали уроки. Попытки заучить наизусть непонятные сочетания слов, энциклопедические статьи или рецепты. Вечная гонка. Без надежды не то что на выигрыш – хотя бы на то, что дойдешь до конца дистанции…
А этим все само плыло в палочки. И в мозг.
Питер очень хотел стать таким, как Джеймс Поттер. Популярным, веселым, летающем на своей метле, словно птица, с легким характером... И пусть он не красавец, как Блэк. Так даже лучше. По крайней мере, Поттер был достаточно привлекателен, чтоб девушки вились вокруг стаями.
Самые лучшие кусочки всегда достаются красивым и обаятельным. За просто так. Джеймс был обаятелен – и этого достаточно. А еще ему все удавалось. У него были любящие родители, богатство, талант… у него было все.
Если бы Питеру предложили поменяться с Поттером местами – он согласился бы, не раздумывая. Даже при условии, что придется незаметно для окружающих, но явно для друзей преклоняться перед Блэком, стараясь тщательно это скрывать.
Внешне именно Поттер был лидером мародеров. Но он не прекословил Блэку почти никогда. Ну и у кого была реальная власть?
Большинство, наверное, предпочло бы поменяться местами с Сириусом Блэком. После школы впереди – целая жизнь, и тогда главным становится не умение красиво летать, а ум, способности и особенно впечатляющая внешность. Она давала множество преимуществ.
Однако на такую замену Питер не согласился бы ни за что. Только на первых двух курсах он искренне завидовал Блэку. А потом понял, что все не так, как кажется большинству невзрачных людей.
Красота была опасна.
Люди любили красивое. Но с одним условием – чтобы оно принадлежало им.
Кому-то хватало фотографии на стене.
А кто-то открывал охоту на объект.
Как Джеймс, например.
Осада Лили Эванс продолжалась года четыре. С тех пор, как Поттер решил, что эта магглорожденная колдунья предназначена исключительно для него.
Охота на Блэка длилась дольше – целых шесть лет.
Нет, их отношения были исключительно дружескими, почти братскими.
Не то, о чем иногда шептались магглорожденные, глядя на неразлучную парочку, которая, казалось, была готова променять всех красавиц мира на общество друг друга. Чистокровные звезды Гриффиндора искренне не понимали некоторых шуток, с этим связанных. Поэтому пропускали их мимо ушей. Подобные… отношения в волшебной среде отсутствовали напрочь (или тщательно скрывались). Питер подслушивал более откровенные разговоры, которые помогли ему разобраться в вопросе.
Героям сплетен он, конечно же, ничего не рассказывал. Было приятно знать больше, чем сокурсники. Хотя бы в области, не имевшей отношения к магии.
Но с самого первого курса Джеймс пытался выдрать Сириуса из семейной паутины и забрать себе. Насовсем. В буквальном смысле слова. Он недовольно косился на каждое письмо на дорогущей бумаге с вытесненным вверху гербом, не одобрял общение с Регулусом (особенно когда младший Блэк, наплевав на традиционную вражду между Гриффиндором и Слизерином, усаживался рядом с ними на скамейке и просил брата проверить его домашние работы, вызывавшие сомнение).
Каждые каникулы Джеймс упорно уговаривал сокурсника плюнуть на жесткий запрет семейства на визиты к друзьям, даже кратковременные, и отправиться в дом Поттеров. Можно на все лето. Желательно – навсегда.
На шестом курсе Сириус впервые появился в школе не исхудавшим и бледным, как из отчего дома, а цветущим и даже загорелым. Его красота, и так-то буйная, к тому времени стала уже откровенно агрессивной. Даже голос, который у Питера, к его огорчению, оставался пока писклявым, а у Поттера и Люпина то и дело срывался с юношеского солидного баска обратно на детскую звонкость, у Блэка сломался как-то сразу и навсегда. Уехал на каникулы, болтая с друзьями привычным всем звонким, насмешливым, почти девчачьим голосом (почему-то такое отставание с взрослением его ничуть не смущало), а вернулся, обзаведясь неожиданно низким баритоном с едва заметной хрипотцой.
Джеймс сиял, наконец-то уверившись, что друг принадлежит ему полностью и никогда никуда не уйдет. А девчонки, и раньше баловавшие обоих своим вниманием, словно сорвались с цепи. По-другому назвать это было трудно.
Оба давно уже в открытую проверяли еду и питье заклятиями, и профессора вопреки правилам даже не снимали с них очки за колдовство на переменах.
Однако с Поттером чаще всего пытались договориться полюбовно, Блэку ставили ловушки. С Поттером красовались, а потом расставались без трагедий – Блэка пытались привязать к себе силой, и желательно на веки вечные. Счастливицы демонстрировали добычу, словно охотничий трофей, а когда она уходила прочь, стреляли в спину не то что злыми словами – заклятиями. Иногда серьезными. Даром что Блэк ни разу не поднял на девчонку палочку…
Но на шестом курсе началась самая настоящая истерия.

В июле Поттер в рамках программы развлечений потащил Сириуса смотреть маггловский Лондон, и там красавчик умудрился попасться на глаза профессиональному фотографу. В результате в начале сентября Лили показала хихикающим подружкам журнал для девчонок-маггл с улыбающимся Блэком на обложке. Выяснилось, что внутри красовалась целая фотосерия страниц на десять цветных фотографий. «Прекрасный незнакомец». Судя по всему, Сириус не заметил фотографа, и поэтому вместо знакомой всем хмурой физиономии в «рейтинге женихов» на глянцевых страницах красовался улыбающийся или задумчивый черноволосый юноша в маггловских брюках и футболке с каким-то диким рисунком.
К изумлению Лили, которая язвительно прокомментировала фотосессию замечанием о некоторых, которые выпендриваются не только в школе, но и вне ее, подружки рыжеволосой пассии Джеймса потеряли дар речи.
Через минуту у гриффиндорского стола оказались чуть ли не все девчонки четвертых курсов и старше, глядя на Лили умоляющими глазами. Только что хвостами не виляли – по причине их отсутствия. Даже слизеринки изменили обычному высокомерию, жадно выспрашивая у хаффлпафских магглорожденных, где можно достать экземпляр и могут ли они сделать заказ по почте или попросить родителей или еще что-нибудь ну пожалуйста!!!
Лили покрутила пальцем у виска и перекинула журнал новоявленной модели. Блэк, едва взглянув на обложку, посерел от ярости и отшвырнул издание, словно какую-нибудь змею.
Девчонки накинулись на добычу, Лили в кои-то веки посмотрела на Мародера, которых терпеть не могла, с сочувствием, а Джеймс попытался утешить друга, предложив найти противного шпиона и стребовать с него гонорар. Они сидели на другой стороне, и Питер услышал, как Сириус произнес, устало потирая пальцами виски:
- По мне так лучше сжечь их склад. Или редакцию. Как они меня все достали… просто прогуляться вышли – и опять!
Он с силой хлопнул по столу ладонью, и неожиданно у него вырвалось:
- Как бы я хотел поменяться местами с Хвостом…
Питер, делавший вид, что занят едой, едва не уронил вилку. Может, на этот раз их заклятия не сработали? И Блэк выпил какую-то гадость, оказывающую влияние на работу мозга?
- Ты – с мышонком? да не смеши, - фыркнул Джеймс.
- А что? Никто от тебя ничего не хочет, ничего не требует, - с горечью ответил Блэк, взлохматив волосы, как будто пытался уничтожить хоть часть того, что доставляло ему столько проблем.
Джеймс вдруг просиял – к ним подошла Лили.
- Что, Эванс, решила наконец ответить на мое приглашение?
Лили не удостоила Поттера даже взглядом и обратилась к Сириусу:
- Слушай, Блэк, остановился бы ты уже на ком-нибудь одном. В смысле, одной. Хотя бы для виду. Они же тебя на части растерзают, как этот журнал…
Девчонки тем временем успели выдрать нужные страницы и теперь увлеченно спорили о том, какая фотография идет в чью гостиную.
Сириус вскинулся и, задрав подбородок, процедил сквозь зубы:
- Никто не заставит меня делать то, чего я делать не хочу. И поступать так, как я не считаю нужным.
- И передай этим дурам, что еще одно заклятие Сириусу в спину, и я забуду о том, что я джентльмен, даже если Блэку это никак не удается, - добавил Поттер, игнорируя яростный взгляд друга и становясь непривычно серьезным.
Лили посмотрела на него с каким-то странным выражением в глазах и сказала:
- Знаешь, Поттер, когда ты не ведешь себя, как придурок, ты, пожалуй, ничего.
И отошла.
Поттер и Блэк тут же позабыли об огорчениях и принялись обсуждать, что означала последняя фраза и надо ли пригласить Лили на свидание сразу, пока она в благосклонном настроении, или стоит подождать и попробовать снова.
Нет, Питер не хотел быть на месте Блэка.
Красота опасна.
Она привлекает охотников на людей.
Даже если охотники намереваются не убить, а просто посадить в клетку, которую почему-то называют словом Любовь.
К тому же Питер, что бы о нем не думали, был достаточно умен, чтобы понимать, что в придачу к богатству, острому уму, темпераменту, храбрости, силе, таланту и, конечно, «агрессивной» красоте он получил бы и то, что скрывалось за этой привлекательной оберткой.
Проблемы в семье. Прелести волшебного аристократического воспитания, которое оставляло шрамы на душе и на теле. Приступы ярости, длившиеся недолго, но зачастую приводившие к таким результатам, что самому же Блэку становилось стыдно. Почетная обязанность подставляться под когти и зубы оборотня, а потом молча терпеть боль, делая вид, что все в порядке. Удивительная способность заводить себе врагов – и потрясающая доверчивость по отношению к тем, кого он считал «своими».
Все то, что заставляло пресловутую красоту сиять еще ослепительнее.
Спасибо, нет.

В школьные годы он действительно мечтал проснуться однажды – и выяснить, что он теперь не Питер Пэттигрю, малыш, мышонок – а блистательный Джеймс Поттер.
Сейчас он уже не завидовал.
Джеймс Поттер был мертв.
А Питер – жив.

Крыса снова повела носом – и спрыгнула в мутный поток.
Огрызок яблока!!! Большой. Просто огромный. Объеденный кое-как.
День резко перестал быть неудачным.
Не сыр, конечно… Но тоже очень и очень и очень.
Крыса поплыла обратно к своему острову, крепко вцепившись в добычу острыми зубами. Не упустить бы…

Они звали его мышонком. С первого курса, когда об анимагии еще и речь не шла.
Они говорили, отправляясь на очередную отработку: «Ремус, присмотри за малышом, пока нас не будет». Или: "Не выходи один из гостиной", если было полнолуние.
Наивные... Можно подумать, без их заботы он бы непременно влип в какую-либо переделку. Нашли дурака. Питер, может, и не мог себя как следует защитить, зато быстро научился прятаться. И не приходилось потом утруждать мадам Помфри лишней работой, а себя - пребыванием в больничном крыле, если схватка складывалась не в его пользу.
Скорее уж надо было присматривать за этой парочкой – только вот Питер этого делать не собирался. Зачем?
Вечера в их отсутствие были спокойными и приятными, дни – уютными и неторопливыми. Как дома. Как у мамы.
Отец Питера умер давным-давно - настолько, что Питер совершенно его не помнил. Настолько, что будь его воля, он предпочел бы вовсе не знать, кому обязан ростом, фигурой и прочими сомнительными деталями собственной внешности.
Отец, по словам мамы, был "хорошим человеком". Пустая фраза. Так вспоминали безобидных ничтожеств, о которых больше сказать нечего. Он ничего не добился в жизни.
Пол Пэттигрю был старательным клерком, которого использовали все, кому не лень. Он корпел над отчетами – а другие получали за это повышение по службе и прибавку к жалованию. Он женился на Аннабель Крауч – но скромное приданое было израсходовано еще до рождения Питера, потому что молодым вздумалось купить большой дом. Пол мечтал о «куче ребятишек», но не успел даже увидеть, как его сын делает первый шаг.
И погиб Пэттигрю-старший до смешного нелепо. Он вызвался стать одним из подопытных для медиков-экспериментаторов больницы святого Мунго. Остальные в группе пришли туда от отчаяния, он – из-за денег. Больших денег.
Придуманное каким-то гениальным балдой зелье не сработало.
Пол Пэттигрю погиб так же, как и жил. Незаметно.
Правда, денег, которые достались семье, было достаточно для того, чтобы вдова и единственный сын покойного жили безбедно, хотя и скромно. Гонорар за риск, компенсация за неудачу… К тому же Пол незадолго до своего рокового решения оформил страховку на случай внезапной смерти. Большую страховку. С совершенно дикими процентами - откуда Пэттигрю-старший брал деньги на выплаты, оставалось загадкой.
В общей сложности вдова получила чуть больше тридцати тысяч галлеонов – ведь официально Пол погиб от неизлечимой болезни, а не от попыток найти подходящее лекарство от нее.
В общем, отец Питера был немыслимым идиотом – и от него остались только фотографии и рассказы миссис Пэттигрю.
Когда Пол погиб, Питеру исполнилось полгода. С тех самых пор миссис Пэттигрю жила «ради сына».
Она сама так говорила. И Питер имел все основания верить.
С детьми волшебников часто происходили совершенно невероятные вещи. Питер рос до страшного обычным. Как будто его родители были не маги, а обычные магглы.
Да и жили они с мамой, как магглы.
Тихо, скромно, без затей.
Из большого дома, ставшего не нужным, они переехали в маленький коттедж в пригороде тихого городка.
Песочница, парк с аттракционами, гамбургеры в Макдональдсе по воскресениям…
Детская площадка.
Крики «Уйди, дурак! Мы не хотим с тобой играть!»
Питер тоже не хотел. Иногда.
Слишком уж опасны были эти игры.
Другие дети – смелые, находчивые, жестокие - его не любили. Их можно было понять – Питер был труслив и не находил в себе сил это скрывать. Он с ужасом наблюдал, как другие взлетали на качелях, становясь почти вертикально на проклятой доске. Как повисали вниз головой, зацепившись коленями, на железных штуковинах, которые почему-то казались им забавными. Как носились, словно ветер. Падали – и вновь поднимались.
Питер был тихим ребенком. И искренне не понимал, зачем нужно так рисковать. Зачем нужно лезть на высокую перекладину и раскачиваться там, рискуя сорваться вниз. Зачем носиться сломя голову, если при этом колет в груди и ты начинаешь задыхаться. Если можно споткнуться и разбить коленку. Или голову, что еще хуже.
Хорошо девчонкам – сидят себе смирно, играют в куклы…
Ребята так и звали его – «девчонка».
Питер не возражал.
Его лучшим другом все равно оставалась мама. С ней было куда лучше, чем с другими детьми, которые постоянно его дразнили, а иногда даже и колотили, пока мама не приходила на помощь, громогласно скандаля с родителями обидчиков. Сначала прямо на игровой площадке, потом, когда Питер пошел в маггловскую школу, миссис Пэттигрю жаловалась учителям и наносила визиты родителям, требуя приструнить зарвавшихся отпрысков. Помогало это не всегда, но Питер вскоре научился защищаться сам - хотя и не язвительными словами или кулаками. И не видел ничего обидного в прозвище "ябеда". Одноклассники его терпеть не могли, зато тихого старательного ребенка любили учителя. А взрослые были сильнее детей.
Питер очень любил, когда мама читала ему вслух книжки. Особенно про то, как обычный мальчик, вроде него самого, оказывался вдруг сыном или внуком короля или богатея. Или на худой конец какого-нибудь графа или герцога, как в "Маленьком лорде Фаунтлерое". Эта история нравилась ему больше всего, потому что в ней не было никакого волшебства, фей и прочих выдумок. Все как в жизни. По-настоящему.
Питер иногда мечтал, что когда-нибудь и к ним придет письмо, запечатанное старинным гербом, и окажется, что его с мамой ждут не дождутся в старинном замке с большими воротами и множеством слуг. Хотя и понимал, что все эти мечты совершенно бесполезны. Его отец меньше всего на свете напоминал принца. А мама с родными не очень-то ладила. Даже не переписывалась.
Пару раз к ним в гости приезжала серьезная дама в несколько старомодных нарядах. Она обзывала Питера внуком, дарила мальчику странные печенья в виде котелков и игрушки, а потом отсылала на улицу. Или в свою комнату.
Однажды Питер притворился, что подчинился приказу, и подслушал часть разговора между мамой и ее матерью. И ничего не понял.
- Ну и чего ты добилась? - голос бабушки был высоким и визгливым. - Сначала вышла замуж за неудачника и тупицу, да еще и невзрачного, теперь замуровала себя в маггловском квартале...
- Я сделала это ради сына! - мама была явно рассержена.
- Да с чего ты взяла, что он сквиб? Дождалась бы одиннадцатилетия, тогда уж, если что, и начала бы осуществлять свою программу по спасению ребенка от участи изгоя! - голос бабки был полон яда. Питер невольно поморщился. - Хоть теперь меня послушай, мать плохого не посоветует! Возвращайся домой.
- А что скажет папа? - в голосе матери неожиданно прорезалось совершенно не свойственное ей ехидство.
- Милая, какую бы глупость ты не сотворила, ты все-таки наша дочь. И теперь, когда ты овдовела, папа согласен принять тебя и ребенка. Хотя, конечно, жаль, что Питер уродился настолько похожим на отца.
- Ты всегда не выносила Пола! А я любила его. И он не был неудачником. Он был хорошим человеком! Добрым, любящим, порядочным! - мать задохнулась от негодования.
- Как хочешь, - Питер был уверен, что бабка при этих словах поджала губы.
Шестилетний Питер быстро выбросил из головы этот визит, как и остальные. Ему не нужны были родственники. Если, конечно, они не графы и не миллионеры.
Знакомым строгая вдова говорила, что ее муж погиб в автокатастрофе. Питер и сам так думал, пока не узнал всей правды. Это произошло, когда ему было почти 12.
Однажды жарким июльским днем во время завтрака на открытую террасу залетела... сова.
Питер перепугался до смерти. Во-первых, он боялся даже воробьев. А во-вторых, одноклассники говорили, что это очень дурная примета. Если птица залетела в дом, значит, в нем скоро кто-то умрет.
Мальчик смотрел на птицу круглыми от ужаса глазами. Но мама не испугалась, а подошла к сове. И та... протянула лапу.
Питер от изумления открыл рот.
Мама отвязала конверт из желтой бумаги, запечатанный каким-то сургучом с вытесненным на ней гербом... И вдруг повалилась на стул и заплакала.
Питер торопливо проглотил кусок яичницы и подбежал к матери.
Мальчик неловко погладил ее по голове, не зная, что еще сказать или сделать. Вряд ли смерть рассылает обреченным письма с гербами.
- Что случилось? - спросил он наконец. И мама, продолжая всхлипывать, сказала:
- Не волнуйся, сынок. Это я от радости.

Тот день Питер запомнил навсегда.
Он узнал, что его отец и мать - колдуны. Что магглы - это те, кто не могут использовать магию и вообще в нее не верят (почему при этом сам Питер оказался волшебником, было совершенно не понятно). Что скоро у него появится волшебная палочка, а у матери она уже есть, "хотя я так давно не колдовала, что наверняка все позабыла. Но это не страшно, будешь заниматься со мной на каникулах".
Мама плакала и смеялась одновременно, рассказывала про отца, про какой-то Хогвартс, расшвыривая по всей комнате одежду. Оказалось, она искала «мантию». Потом той же участи подвергся весь дом. Из шкафов и кладовых на свет извлекались совершенно невероятные предметы, склянки, книжки... Мама показала ему некоторые простые заклятия (Питер к тому времени настолько устал удивляться, что изобразил восторг только для того, чтобы не обижать мать). Она вела себя, как девчонка, и не умолкала ни на минуту, рассказывая Питеру о мире, который покинула много лет назад и по которому, видимо, отчаянно скучала.
И Питер не стал спрашивать, почему она ничего ему не рассказывала. Это не имело никакого значения. Только став старше, Питер понял, что Аннабель Пэттигрю заподозрила, что ее сын – сквиб. И он был благодарен матери за то, что она так и не высказала вслух своих подозрений. Не пыталась любой ценой пробудить то, что лениво дремало в низкорослом и довольно уродливом ребенке. Даже не колдовала.
Словно забыла о существовании магического мира.
Но Питер оказался волшебником, и их жизнь превратилась в сказку про фей. Хотя Питер предпочел бы историю маленького лорда.
Следующие дни слились для него в сплошной суматошный поток. Питеру пришлось не только примириться с мыслью, что он волшебник, но и привыкнуть к новой маме, которая после того памятного дня будто помолодела лет на десять. Они съездили на Диагон Аллей, побывали на отборочном матче чемпионата мира по квиддичу и даже нанесли визит родителям мамы. Миссис Пэттигрю демонстрировала сына собравшимся родственникам с такой гордостью, будто Питер уже стал по меньшей мере министром или знаменитым спортсменом.
Мама была так счастлива, что Питер просто не решился сказать ей, что предпочел бы ничего не менять. Особенно когда выяснил, что из-за дурацкой магии придется уехать из дому. Он еще никогда в жизни не расставался с мамой так надолго. Да и потом, там тоже будут другие дети! И не только с кулаками, но и с волшебными палочками! И рядом не будет мамы, чтобы его защитить…
А вдруг они превратят Питера в какую-нибудь крысу?
Миссис Пэттигрю, как ни странно, не восприняла его тревогу всерьез.
- Ничего, малыш, - она безмятежно улыбнулась. - Я все равно буду тебя любить. Даже если ты навсегда останешься грызуном.

Лондонский вокзал оказался весьма людным местом, но даже он не мог сравниться с платформой 9 и 3/4. Как попасть на Хогвартс-экспресс, мама объяснила Питеру еще накануне. Мальчик не удивился. После летучего пороха, болтливых зеркал и магазина домашних животных (мама на радостях была готова купить Питеру даже дорогущего филина, но Питер предпочел жабу - она хоть не кусалась и не царапалась) проходимый кирпич как-то совершенно не впечатлял.
Когда мама, крепко сжав руку сына и толкая тележку с багажом, словно таран, устремилась на каменную стену, разделявшую две платформы, Питер понадеялся, что проход сломается, и они с мамой так и застрянут, стиснутые кирпичами, и будут торчать в стене, пока не подоспеет волшебный ремонтник - или как там он называется? И поезд уйдет без них.
Но все обошлось благополучно, и Питер, пройдя без удивления сквозь камень, разинул рот.
До отхода экспресса оставалось полчаса, но платформа уже была полна суетящихся взрослых и шумных детей разных возрастов. Они носились взад и вперед, кричали, здоровались...
Питер поневоле остановился, но мама решительно потянула его куда-то в сторону - и вовремя. Из-за барьера выкатился вихрастый мальчишка в очках с огромным чемоданом на дребезжащей тележке, увенчанным клеткой с совой. Он попытался притормозить, но ничего не получилось - разогнался слишком сильно. Пэттигрю успели убраться с дороги этого живого тарана, а вот стоящий по соседству бледный русоголовый мальчик, отшатнувшись, выронил обшарпанный чемодан, и тот раскрылся.
- Ой, извини, пожалуйста! - воскликнул вихрастый, остановившийся в полуметре от русоголового, словно наткнувшись на невидимый барьер.
- Джеймс! - седовласый волшебник, чем-то похожий на вихрастого, укоризненно покачал головой, направляя волшебную палочку на рассыпанные по асфальту вещи. Те сами собой сложились обратно, и чемодан захлопнулся. Мужчина невозмутимо оттащил его в сторону.
- Джейми, ну как так можно! - раздался новый голос. - Счастье еще, что ты не сбил никого с ног!
Вихрастый открыл было рот, но оправдаться не успел.
- Я сам виноват, - тихо ответил русый. - Мне мама велела поторопиться, но...
- Ремус! - с другой стороны к ним спешила невысокая женщина. Она схватила русого за плечи. - Ты не ушибся?
- Нет, мам. Не волнуйся.
Женщина покачала головой и сказала, обращаясь ко всем сразу, в том числе и к Пэттигрю:
- Надо было отправить его с отцом! Но кто же знал, что мой Ремус наотрез откажется отдавать мне чемодан! Он, видите ли, уже взрослый!
- Вот и мой такой же, миссис...
- Люпин. Хелена Люпин.
- Дориа Поттер. И ваш на первый курс?
- Да.
Их сыновья тоже успели познакомиться, и Джеймс что-то рассказывал, размахивая руками, словно дирижер.
Питер потянул мать подальше от потенциально опасного места, но та внезапно сделала неуверенный шаг вперед и промолвила:
- Дядя Чарлус?
- Аннабель! - радостно приветствовал ее седовласый джентльмен, успевший уместить на тележке Поттера чемодан Люпина. Он подошел к маме и поцеловал ей руку.
- Дориа, ты помнишь Энни?
- Конечно! Я так рада видеть тебя, дорогая! После смерти Пола мы так за тебя волновались! Твой Питер тоже едет в Хогвартс, верно?
- Да, - с гордостью подтвердила мама.
- Боюсь, что никто никуда не поедет, если мы не поторопимся, - сказал мистер Поттер, глядя на вокзальные часы. Оставалось 15 минут.
Шумная компания двинулась вдоль платформы.
- Тебя как зовут? - гаркнул прямо в ухо невесть как оказавшийся рядом Джеймс. Пэттигрю вздрогнул от неожиданности.
- Пи...Питер, - пискнул мальчик.
- Я Джеймс Поттер. А это Ремус. Ты всегда заикаешься? Если будут дразнить, скажешь мне. Ты же внук мистера Крауча. Так что я за тебя отвечаю - наши семьи то ли родственники, то ли старые знакомые - не помню точно...
Джеймс тараторил с такой скоростью, что Питер просто не успевал вставить хоть слово. Ремус молча улыбался.
Питер ожидал чего угодно - но только не того, что от родственников матери может быть какая-то польза.
- Поедем в одном купе, - категорично закончил Джеймс и побежал вперед.
Питер, понятное дело, не возражал. Только с облегчением вздохнул, надеясь, что все опасности остались позади.
Оказалось, успокоился он рано. Примерно на середине платформы между ним и остальными прямо из воздуха материализовались трое магов в черных шелковых мантиях, расшитых серебряными змеями. Джентльмен с правильными, но какими-то безвольными чертами лица, невысокая миловидная колдунья и потрясающе красивый мальчик с надменной осанкой и таким же взглядом. На его мантии узоров не было. Он невидяще смотрел на оживленную толпу, равнодушный к царящей вокруг суете - словно король, вынужденный пройти через людную площадь пешком, хотя и в окружении свиты.
Их сопровождало странное большеухое существо с круглыми огромными глазами, обнимающее обеими руками новенький кожаный чемодан. Казалось, оно вот-вот рухнет под тяжестью своей ноши.
Питер так и сел, открыв от изумления рот.
- Нельзя ли поосторожнее? - раздался с другой стороны возмущенный голос Джеймса.
На него, как, впрочем, и на Питера, черные маги обратили не больше внимания, чем на докучливых мух.
Джентльмен попытался взять красавца за руку, но мальчик едва заметно, но непреклонно отстранился, и его спутник (не отец же, родителей нужно слушаться!) не стал повторять попытку.
- Моргана возьми этого Дамблдора с его затеями! - визгливо и неожиданно злобно рявкнула пухленькая волшебница. - Невероятно - дети из лучших семей должны ехать в школу в поезде, словно плебеи! Со всяким сбродом!
При этих словах на губах юного красавца мелькнула брезгливая ухмылка. Очевидно, он был полностью согласен с черной колдуньей. Интересно, кто она - может быть, гувернантка? А кто тогда джентльмен?
Питер ничего не понимал.
- Успокойся, дорогая, - ответил мужчина. - Кричер, будь добр, найди кого-нибудь из наших. Я не хочу, чтобы Сириусу пришлось искать достойную его компанию по всему поезду.
Странное существо поклонилось и, поставив чемодан, исчезло с громким хлопком.
Колдунья покосилась на Питера и брезгливо подобрала подол мантии.
Питер не обиделся. Черные маги, в отличие от приветливых Поттеров и незаметных Люпинов, казались существами из другого мира. От них веяло могуществом, богатством, спесью... Всем тем, о чем Питер мечтал и чего был лишен.
- Вот ведь задаваки! - оказавшийся рядом Поттер рывком поднял его на ноги и, не понижая голоса, продолжил:
- Я бы им все высказал, только мама велела не связываться. Тоже мне, аристократы! Хоть бы извинились!
Питер покраснел от смущения, но «черные» маги, видимо, не считали нужным прислушиваться к чужим разговорам.
Существо между тем возникло вновь и, поклонившись, без лишних слов схватило чемодан за ручку на боку.
Та удлинилась, из кожаных боков вывалились колесики, и существо потащило чемодан по платформе, то и дело крича пронзительным голосом:
- С дороги!
Черные волшебники величественно двинулись за ним.
Красавец шел последним, все так же невидяще глядя вперед... И вдруг, проходя мимо Питера с Джеймсом, повернул голову и обронил:
- Извини.
Питер оторопел. Может, он ослышался?
Оказалось, что нет. Потому что вопреки всякой логике извинения возмутили Джеймса еще больше, чем их отсутствие.
- Нет, ты слыхал? Из-звини, - передразнил Поттер и показал удаляющимся Черным язык. - Гадюка слизеринская!
- Джейми! - укоризненно воскликнула подоспевшая миссис Поттер.
- А что, мам, я не прав? Этому "высочеству" самое место в Слизерине!
Мама Поттера невольно улыбнулась. А Джеймс, понизив голос, продолжил мысль:
- Представляете, придется учиться с этим чучелом на одном курсе? Ладно хоть не на одном факультете!
Питер поддакнул, решив не спорить, хотя был совершенно не согласен с мнением Поттера. Тот мальчик мог быть сколь угодно плохим, но вовсе не выглядел, как чучело. Скорее уж, если угодно, как чудовище. Обманчиво прекрасное... и опасное. Как, например, дракон (самой неприятной для Питера новостью после Хогвартса оказался факт, что драконы не выдумка и даже не вымерли в древние времена, а живут до сих пор).
И только тут до Питера дошло, почему на мантии мальчика нет змей.
Он был одет в школьную форму.
Питер и сам не заметил, что поделился открытием с новыми знакомыми.
- Не волнуйся, - пробурчал Джеймс. - Он просто оставил место для герба своего факультета.

 

Джеймс Поттер оказался плохим пророком. А еще - на редкость непоследовательным человеком.
Он возненавидел Блэка с первого взгляда. И совершенно искренне – Питер давно уже научился определять такие вещи. То и дело цеплялся к заносчивому одиночке, словно напрашиваясь на ответные выпады.
А всего через два с половиной месяца Джеймс и "слизеринская гадюка" стали неразлучными друзьями.
Эта пресловутая непоследовательность оказалась для Питера весьма кстати.
Он до смерти боялся, что мрачный наследник древнего рода, с которым пришлось делить гриффиндорскую спальню, проклянет недотепу Питера Пэттигрю на веки вечные. И даже мать не сможет его защитить.

Маму было жалко – до дрожи в наконец-то насытившемся теле крысы.
Питер видел ее, пожаловав на собственные похороны. Мама потускнела и сгорбилась, ее глаза были красными, она шла с трудом, вряд ли вообще что-то видя перед собой, кроме большого памятника - чаши с вырывающимся зеленоватым огнем.
В могиле лежал палец Питера, которым пришлось пожертвовать ради права на жизнь. Пусть хоть такую - грязную, голодную, дикую...
Ему стало так жалко мать, что некоторое время он всерьез подумывал явиться домой, чтобы увидеть, как морщинистое лицо озаряет счастливая улыбка. Она спрятала бы его, даже если бы знала, что сделал Питер. А можно было бы и не рисковать, показываясь на глаза матери в человеческом облике, а пробраться в дом крысой и попросить еды. Мама всегда была добра и наверняка бы оставила несчастное животное у себя. Крыша над головой, кормежка, забота...
Он тогда с трудом выбросил из головы соблазнительные мысли, понимая, что всему этому не дано осуществиться. Мать была единственным человеком, который оставался у Питера в этом мире, и если его будут искать, то пойдут прямо к миссис Пэттигрю. Вдруг Дамблдор или Люпин поверят Блэку? Вдруг о том, что он жив, догадается кто-нибудь из Пожирателей смерти?
Вдруг Темный лорд рассказал остальным, что Пэттигрю - анимаг?
Это был самый длинный его "визит наверх", чуть не закончившийся катастрофой, потому что расстроенный Питер не сразу заметил бродячую кошку, крадущуюся за ним в темноте. Его спасло тогда какое-то невероятное чутье, подсказавшее, что надо превратиться в человека. Пэттигрю успел перекинуться за секунду до того, как бродяжка бросилась на него - и, мазнув когтями по ноге, тут же отскочила, выгнув спину и зашипев. Видимо, кошка жила в мире магглов, потому что когда Питер сделал к ней шаг, она стремглав бросилась прочь, и от нее пахло страхом.
Да, тогда Питера спас именно инстинкт, появившийся у него, когда все те, кто мог его защитить, оказались либо мертвы, либо злы на него за эти смерти. Впрочем, Темный лорд наверняка не мог умереть. Но он исчез. И его слуги обвиняли Питера в том, что он заманил Лорда в ловушку. Интересно, зачем он стал бы это делать?! Джеймс Поттер был мертв совершенно точно. Сириус Блэк сидел в Азкабане. И вряд ли оттуда когда-нибудь выберется…
После памятного Хэллоуина Питер впервые в жизни ощутил, каково это - остаться один на один с враждебным миром, где каждый хочет лишить тебя жизни.
Иногда Пэттигрю отчаянно жалел, что не промолчал, став Хранителем тайны Поттеров.
Его об этом и не спрашивали. План Сириуса, учившегося в Гриффиндоре, оказался на удивление слизеринским. Никто и вправду даже не предполагал, что Питеру могли доверить столь важное дело.
Но Лорд приказал Малышу стать приманкой в ловушке, приготовленной Пожирателями Смерти для Блэка. И Питеру совершенно не хотелось потом объяснять Сами-знаете-кому и его палачам, почему он не сообщил, что тратить лишние силы совершенно ни к чему.
Блэк не выдержал бы «разговора по душам» с Неназываемым. И открыл бы свой разум лучшему легилименту в мире.

А с другой стороны, как Питер мог вообще что-нибудь скрыть, даже если бы захотел?
Лорду невозможно было противостоять.
Когда Питера поймали, оглушив на улице, и доставили к Лорду, Пэттигрю, оказавшись лицом к лицу с Неназываемым, испытал такой невероятный ужас просто от взгляда темных глаз с разгоравшимся в них красным огоньком, что был готов сделать все, что угодно, лишь бы никогда больше не смотреть в эти глаза.
- Все, что угодно? - Лорд невозмутимо ответил ему вслух. Питер, чуть переведя дух, приготовился слушать, но Лорд вместо этого поинтересовался: - И что такого ценного ты можешь мне предложить, чтобы уйти отсюда целым и невредимым, малыш? Моя змея голодна, и я собирался решить эту проблему на ближайшие несколько дней. Ты достаточно упитан, чтобы прийтись ей по вкусу.
Питер оцепенел.
Он не смог даже открыть рот, чтобы доказать свою непищевую ценность. Впрочем, раньше ему и в голову не могло придти, что когда-нибудь придется это делать.
- Уберите, - процедил Лорд брезгливо.
Питер провел кошмарную ночь в комнате, защищенной заклятиями так, что он даже не мог превратиться в крысу и сбежать.
Дурацкие мысли о дружбе, верности делу и так далее ему даже в голову не пришли. Не до того было. Питер лихорадочно соображал, что именно можно предложить Лорду в обмен на… на что? На более безболезненную смерть?
В тот раз у Пэттигрю первый раз в жизни отказали мозги. Совсем.
К слову, вот это действительно было настоящим предательством.
Он даже не сообразил, что является членом ордена Феникса. И уж по меньшей мере Дамблдором Лорд должен был заинтересоваться. Не додумался, что живой он гораздо полезнее, чем мертвый. Особенно учитывая его репутацию недалекого недотепы…
Вместо работы головой он львиную долю времени потратил на сущую ерунду. Проклинал Мародеров, Дамблдора, Неназываемого, самого себя - за неосторожность…
И когда за ним пришли, приготовился к смерти. Как мог, разумеется.
Впрочем, если бы Поттеру и Блэку грозила перспектива послужить обедом какой-то тварюге, они вряд ли вели бы себя лучше. Есть обстоятельства, в которых равны и храбрец, и трус. Просто мало кто имеет возможность испытать подобное на собственной шкуре…

Огрызок яблока закончился слишком быстро. Живот крысы был настолько полон, что вздулся. Человек помнил, что ему нужно больше.

Однако вместо змеи он снова увидел Неназываемого.
Тот произнес всего два слова.
- Я слушаю.
Питер и не заметил, как начал говорить - не дожидаясь, пока будут спрашивать.
В его мозгу словно просверлили отверстие. И теперь вытягивали через него слова, вкладывая вместо них леденящий ужас.
Он рассказал об Ордене, назвал имена тех, кто в нем состоял... Поведал о некоторых тайнах, которые знал. В том числе и о главной тайне Мародеров, которую те хранили, как зеницу ока, и о которой его никто и не спрашивал.
Сами-знаете-кто до этого момента слушал Питера со скучающим равнодушным видом. А тут неожиданно заинтересовался.
- Анимагия? В таком юном возрасте? Ты не кажешься мне достаточно способным для такого сложного колдовства, малыш.
- Все сделали они, я только следовал их инструкциям... - Питеру даже не пришло в голову лгать. Только не сейчас. Не под этим проницательным холодным взглядом.
Лорд приказал Питеру перекинуться, потом представить себе друзей в анимагической форме...
- Пес, разумеется, Блэк, - это не было вопросом.
Питер снова открыл рот, но Неназываемый остановил его небрежным взмахом бледной до серости руки.
- Тебе повезло, малыш. У тебя весьма многообещающие знакомства. И очень интересные друзья. Очень…
Это была их единственная встреча наедине.
Питер благодарил судьбу за то, что все не закончилось хуже. Хотя понимал, что его вряд ли оставят в покое.
Питер не обольщался насчет собственной ценности. Он знал, что в мире волшебников все меряется способностями к колдовству, которые у Питера почти отсутствовали. И даже перестал считать такое отношение несправедливым. Глупые мечты о славе и тому подобной ерунде, которые терзают юных, на удивление быстро его оставили. Может быть, потому, что с самых первых шагов в Хогвартсе он имел перед глазами живой пример, к чему могут привести подобные достижения и каких жертв от их обладателей они требуют. Даже баловень судьбы Джеймс заплатил свою цену.
Когда никто не воспринимает тебя всерьез, это вовсе не обидно. А очень удобно. Потому что никто ничего от тебя не требует. И можно делать все, что заблагорассудится.
Никто ничего не скажет. А если очень повезет, то и не заметит.
И ты сможешь жить спокойно и счастливо, забившись в какую-нибудь щель, пока великие страдают и умирают у всех на глазах.
Ты ведь не герой.
Ты маленький жалкий человечек. Или грызун. Как настроение будет.
Разве можно требовать великих свершений от скромного Питера Пэттигрю, который вечно таскается за двумя звездами Хогвартса?
Питер не сомневался, что остался в живых исключительно благодаря тому, что смог рассказать о Блэке и Поттере то, что не было известно раньше. И мог рассказать еще.

Больше всего Питер боялся, что от него потребуют невозможного - уговорить Блэка и Поттера перейти на сторону Волдеморта.
Рудольф Лестрейндж, видимо, тоже обладавший навыками в легилименции, его успокоил:
- Не по твоему уму задачка, малыш. На них охота посложнее будет...
Ему предложили шпионить. То, что Питер умел делать лучше всего. Без всяких усилий.
Кого в волшебном мире волнует копошащаяся на помойке или безмятежно дрыхнущая на солнце крыса?
"Малыш" быстро оправился от испуга и счел, что все к лучшему. Теперь Питер был защищен со всех сторон. Он был слугой самого могущественного Темного волшебника всех времен и служил ему верно. Ну а если все-таки победит другая сторона - тоже ничего страшного. Питер досконально изучил характеры тех, кто до сих пор звал его другом. Всегда можно повиниться, сослаться на собственную глупость, неосторожность, страх, пытки, наконец... Пустить слезу, размазать сопли... Бывшие сокурсники и настоящие друзья выругали бы его в самых разнообразных и крайне изобретательных выражениях, обозвали бы тряпкой, рохлей и трусом... Но наверняка этим бы и ограничились. Никто на свете, кроме них троих, не узнал бы, что Питер Пэттигрю служил Сами-знаете-кому. А если бы и узнали - Питеру наверняка не пришлось бы иметь дело с авроратом. Поттер и Блэк (оборотня Питер никогда в расчет не брал - тот соглашался с решением пары, даже если совершенно не одобрял его) ни за что не позволили бы причинить вред их глупенькому, трусливому, жалкому приятелю. Скорее уж устроили бы Питеру побег.
Так что если бы Темный Лорд пал - Питер нашел бы убежище за широкими спинами школьных приятелей. Как всегда.
И все получилось бы, если бы не идиотская история с пророчеством, произнесенным некой полоумной дурой. И не решение Лили Поттер родить ребенка.
Не могла подождать спокойных времен, дура...
В результате все расчеты полетели под хвост дракону. Темный Лорд приговорил и Поттеров, идеально подошедших под описание прорицательницы (шею бы ей свернуть, как и всем остальным "пророкам"), и Блэка. По прихоти насмешливой судьбы Темному Лорду позарез понадобились жизни покровителей Питера. И Пэттигрю должен был самолично уничтожить свой шанс на спасение в случае неудачи Лорда - или его собственной.
Такая глупость со стороны мага, который держал в страхе все сообщество, привела Питера в ярость (другой вопрос, что он не мог позволить себе отдаться на волю эмоций). Неужели нельзя было плюнуть на все предсказания в мире и сосредоточиться на борьбе с главной угрозой - Альбусом Дамблдором?
Но Лорд, кажется, уже не считал старого волшебника своим противником. Он жаждал бессмертия - и чем дальше, тем чаще проговаривался на общих собраниях, куда изредка звали и Питера. И больше Сами-знаете-кого ничего не волновало. Даже смерти и аресты его последователей.
И очень скоро Пэттигрю поймал себя на мысли, что не совсем уже человека с холодным сердцем, который был готов отдать Питера на растерзание своей единственной любимице (на людей у лорда эмоций, видимо, уже не хватало), он понимает куда лучше, чем гриффиндорцев, с которыми семь лет практически не расставался.
Жить вечно. Жить всегда.
Жить...

Крыса вздохнула совершенно по-человечески и закрыла глаза, свернувшись клубочком.
Одним из явных упущений распорядка дня в Хогвартсе совершенно точно была невозможность поспать полчасика после обеда.

Когда Темный Лорд узнал, что ловить Блэка, внаглую шляющегося чуть ли не по всей Британии на своем летающем мопеде и напрашивающегося на неприятности (если подумать – слишком уж демонстративно), не придется, он хохотал так, что казалось, стены вот-вот обрушатся.
Ближайшим соратникам он рассказал эту историю, как весьма остроумный анекдот.
До его падения оставалось чуть меньше недели. Так же как и до смерти Поттеров.
Питер знал, что не может сделать ничего. И смирился с неизбежным.
Это было нелегко. В конце концов, хотя Блэк и Поттер его частенько раздражали, Питер действительно был очень многим обязан этой паре. И предпочел бы заполучить еще много-много оснований для благодарности.
К тому же Пэттигрю было на самом деле жаль их обоих. Вообще-то он жалел всех людей, лишенных здравого смысла. Но в этом случае примешивались еще и другие соображения. Например, старые привычки. Звучит цинично - но что есть цинизм, как не облачение в слова обычных инстинктов, которые управляют всеми людьми. Без исключения.
Самые умные люди циничны. Хотя никто об этом не подозревает.
Как никто не подозревал, каков Питер на самом деле.
Пэттигрю привык, что Джеймс и Сириус были если не рядом, то в пределах досягаемости. Привык – и все тут.

В те дни Питер ходил, как в тумане. И ему хотелось, чтобы все поскорее закончилось.
Он искренне сожалел, что все так получилось. Особенно с Блэком.
Тот терпеть не мог клеток.
Интересно, как скоро Сириус превратится из красавца в чудовище?
Потускнеют волосы, появятся ранние морщины. Выпадут зубы. Блэк разучится говорить. Потом думать.
Станет тенью самого себя. Осколком разбитого зеркала.
Питер никогда не был силен в пророчествах. Но тогда - да и сейчас - он был уверен, что видит будущее.
У блистательного Сириуса Блэка не хватит ума даже на то, чтобы смириться с неизбежным и отдаться на волю судьбы, позвать смерть, которая нанесет ему ку де крас... Или грас...
Питер никак не мог запомнить, как именно звучит эта французская фраза.

-Хвост, ну нельзя же быть таким тупицей!
"Джеймс?"
Задремавшая было крыса вздрогнула всем телом. Хлипкий островок качнулся.
- Он не тупица, - небрежно ответил другой голос. - Просто у него память наперекосяк устроена.
- Может, заклинание какое есть?
Звонкий смех. Необидный.
- Да ладно. На кой ему французский?
"Их здесь нет. Их не может здесь быть. Не может...
Они бы никогда не полезли в такое место. Успокойся".

Блэк будет драться до конца, так и не поняв, что отныне смерть для него - единственная победа. И победа достойная.
Чтобы все помнили его таким, каким он был. И Питер в том числе.
Приличная звезда должна относиться с уважением к пожеланиям поклонников, не так ли?
Но на мнение всех (даже самых близких и уважаемых) Бродяга, как обычно, наплюет. И будет биться о каменную стену, пока не превратится в жалкое подобие блистательного Сириуса Блэка. Унизив этим не только себя, но и тех, кто когда-то им искренне восхищался. Как Питер.
Одно утешение - никто никогда не увидит, каким станет Блэк за стенами Азкабана. Как никто не увидит, в какое жалкое, изъеденное червями месиво превратится через несколько месяцев обаятельный Джеймс Поттер.

- Перестаньте над ним издеваться, - надо же, Ремус в кои-то веки открыл рот. И, как всегда, испугался своей дерзости.
Трус. Всегда им был.
"Вот только тебя тут не хватало..."
- Да я не обижаюсь нисколько! "И твое заступничество мне ни к чему. О себе позаботься, зануда" .

Собственно, Питер оказал обоим услугу. Пусть и не совсем по своей воле.
Их будут помнить молодыми. Полными сил. Обреченными на великие дела, которые оба так и не успели совершить. И никто не скажет, что не смогли.
Джеймса будут помнить долго. Хотя бы как отца Мальчика-который-выжил.
А Блэк стал подлинной звездой. Ближайший сторонник величайшего - это, конечно, меньше, чем просто величайший... Но ненамного.

- Звездами, милый мой, не становятся. Звездами рождаются.
- Джеймс, кончай, - Сириус морщится от досады.
- А я о себе! И попрошу не претендовать на мои лавры, месье Блэк!
Оба смеются. Джеймс беззаботно, Сириус с облегчением. И на мокрых стенах - смутно знакомые силуэты...
"Я что, с ума схожу?"
Крыса вскакивает и напряженно всматривается в темноту.

Только эта мысль и поддерживала Питера. Мысль, которая так и не стала словами.
Всю жизнь - говорить, не говоря ничего. Держать рот на замке, не давая вырваться вовне подлинным чувствам и мыслям. Притворяться слабым и беспомощным.
Хотя на самом деле малютка Питер сильнее их всех. И оленя, и волка, и даже огромной собаки.
Этим Питер тоже был обязан друзьям.
Они сделали его идеальным борцом. Правда, не за торжество добра и справедливости, а за собственное выживание. Вряд ли они имели это в виду - но так уж вышло. Ничего не поделаешь.

- Пит, ты там как?
Довольно глупый вопрос, Джей. Не видишь сам? Просто замечательно. Прекрасно пообедал, сейчас передохну и пойду на пляж...
Злой смех замирает на губах. Потому что губ нет.
И язык бессильно бьется об острые нечеловечьи зубы.
- Хвост, кончай придуриваться. Перекидывайся давай! - судя по голосу, Блэк злится.
Питер автоматически подчиняется... Но ничего не происходит.
Крыса. Он навсегда остался крысой. Он уже не сможет...
- Питер, это совершенно не смешно, - Джеймс вот-вот выйдет из себя.
Питер заревел бы, если б смог. Но крысы не умеют плакать.
Ничего не вышло.
Нет. Хуже.
Получилось, но не до конца.
Он смог обратиться в крысу. Но никогда больше не станет человеком.
Может, это и к лучшему?
И вдруг его рот наполнился какой-то жижей.

Питер принялся отплевываться, но вонючая жижа окружала его со всех сторон, лезла в ноздри, засасывала вглубь... На дно.
"Джеймс! - Не крик - всего лишь мысль. - Джеймс, вытащи меня!"
- Интересно, как? - Поттер стоит прямо на воде, скрестив руки на груди и ухмыляясь. - Я вообще-то мертв. А то ты не знаешь.
"Сириус!!!"
Тишина в ответ.
Джеймс выглядит здоровым и полным сил. А вот Сириус исхудал. И черные волосы больше не блестят.
- Извини, Хвост. Не до тебя, - равнодушно бросает Блэк, не удостоив Пэттигрю даже взглядом.

Маленький человечек с выпученными глазами вынырнул из мутной, вонючей воды, озираясь вокруг с ошалелым видом. Вскрикнув, он беспорядочно замахал руками, пытаясь добраться до суши. Любой.

Доплыв до своего ящика, Питер несколько раз пытался уместиться на небольшой поверхности, прежде чем сообразил, что его человеческое тело просто слишком велико.
И что он агимаг. По-прежнему.
Еще один кошмар. Всего лишь.
Почему-то крысе упорно снились человеческие сны…

Крыса взобралась на ящик, цепляясь когтями. Намокшее железо скользило под лапами.
Она отряхнулась. Брызги полетели во все стороны.

Питер никак не мог унять дрожь.
Иногда эти сны (или галлюцинации?) бывали настолько реальны, что Питер почти верил, что Джеймс стал привидением и теперь нещадно преследует его.
Правда, вера эта сохранялась недолго. Стоило кошмару отступить – и Питер снова обретал возможность думать.
Шататься по канализации в виде призрака Джеймс ни за что на свете не стал бы. Погнушался. А Сириус – тем более. К тому же он-то наверняка еще жив. Всего полгода прошло…
Уже полгода.
Питер вдруг почувствовал приступ ярости. И в кои-то веки не было нужды ее сдерживать.
Какого черта он обязан торчать здесь и медленно сходить с ума?
И тут его осенило.
Кто знает, что он анимаг? Джеймс, Сириус, Ремус… Может быть, Пожиратели…
Кто знает, что он жив? Только Блэк. Возможно.
Так пойди отыщи крысу среди тысяч ей подобных.
Особенно если она спрячется там, где никому в голову не придет искать.
Почти на виду.
У какого-нибудь волшебника. Или волшебницы.
Питер принялся тщательно разглядывать свое отражение.
Н-да. В магазины лучше даже не соваться. Вечно не везет с внешностью.
А вот в какой-нибудь дом…
В конце концов, на свете не так уж мало волшебных семей, которые не могут себе позволить дорогое животное. А крыса – вполне достойное приобретение. Особенно если досталась даром.
А Питер не в том положении, чтобы требовать платы за свое общество.

Крыса плюхнулась в воду и поплыла прочь. Туда, где был свет.

Эпилог.
В Египте было слишком жарко, слишком много народу, слишком непривычная вода... Впрочем, жаловаться на жизнь было бы со стороны Коросты черной неблагодарностью. Вкусная еда, мягкая чистая постель, покой и тишина...
Даже старая облезлая крыса при наличии ума может жить по-человечески. А Египет с его жарой и мрачными пирамидами, чем-то напоминающими лондонскую канализацию, был просто неприятным эпизодом в неторопливой жизни домашнего любимца. Но Питер мог простить своему второму хозяину и не такое. Тот не просто оправдал ожидания своей крысы - он их превзошел. Рон, самый младший и самый скучный из братьев Уизли, неожиданно подружился с самим Гарри Поттером. Виновником всех несчастий в жизни Питера Пэттигрю.
Когда Лорд вернется - а история с философским камнем доказывала, что Неназываемый остался жив - он получит превосходный подарок.
А пока можно просто много есть и много спать. Как полагается престарелой крысе. К счастью, никто из Уизли не задумывался, отчего любимица Рона оказалась долгожителем.
Как Питер и предполагал, призраки перестали появляться, как только анимаг выбрался наружу. На свежий воздух. Поттер и Блэк не тревожили его даже в знакомых стенах школьного замка.
Еще одно доказательство, что всяких там вечных ценностей не существует. Укоры совести оказались лишь реакцией на голод, темноту и вонь.
Иногда Питеру до ужаса хотелось найти укромный уголок, превратиться в человека и вдоволь посмеяться. Одно из неудобств пребывания в облике крысы – им этого не дано.
Гарри, кстати говоря, оказался совершенной копией Джеймса. Настолько совершенной, что нелепый рыжеволосый Уизли рядом с ним выглядел форменным издевательством над памятью Поттера-старшего. И его лучшего друга.
Гарри, судя по всему, и не задумывался о том, что у его отца были друзья. И знать не знал, что у него есть крестный.
Или был.
Приятные размышления прервал знакомый голос:
- Короста, иди сюда! - Рон вытащил упирающуюся крысу из кармана.
"Ну, чего опять?!" - Питер с трудом сдержал желание впиться зубами в настойчивые пальцы. Но делать этого было нельзя. Еще выставят из дома - и опять начинать все сначала? Вспомнить страшно, каких усилий стоило найти подходящий вариант…
Проклятое африканское солнце било прямо в глаза. Крыса зажмурилась и повела носом.
Пахло песком и очередной пирамидой.
Несносный мальчишка усадил Коросту на плечо.
Питер осторожно приоткрыл глаза и увидел перед собой... фотографа. На его аппаратуре светились зеленоватые буквы.
"Ежедневный пророк".
А почему бы и нет?
Кому придет в голову разглядывать везучее семейство и уж тем более их крысу?
- Улыбочку! - скомандовал фотограф, раздвигая губы чуть ли не до ушей.
Крыса доверчиво прижалась к хозяину, вцепившись в его мантию тонкой четырехпалой лапкой.

Finita.

Другие фики этого автора
Фанфики На главную