Память
Автор: Дайлис Джин
Пейринг: Сириус Блэк
Рейтинг: G
Жанр: general
Дисклаймер: Герои, место действия, мир принадлежат Дж.Роулинг. Никаких коммерческих целей данное произведение не преследует.
Саммари: Память имеет свойство возвращаться не вовремя
Статус: закончен
Он чувствовал себя точно так же, как год назад. Когда
сбежал.
Там, в Азкабане, жизнь была мечтой. Именно так - мечтой идеалиста. Или
субъективиста. Или просто древнего человека, который мечтал именно об этом - в
здоровом теле здоровый дух. Нет, не так - который мечтал о духе без тела.
В этом смысле Азкабан был идеальным. Просто воплощение высокой духовности. Или
настоящего, а не придуманного ада.
Тело, конечно, оставалось. Но как-то… в стороне, что ли… Оно голодало и
кашляло, страдало от холода, требовало своего - каждый день, каждый час. Но все
это было с кем-то другим. Не с тобой.
А ты сам - тень. Душа. Дух. Разум. Как не назови, все равно.
Тебя скручивают изнутри, как веревку, тебя швыряют об стены собственной вины -
до стонов и криков, но не до крови, потому что крови уже нет.
Воплощенная потусторонность, в которой нет места ничему человеческому.
Серый мир, как Аид, который сами для себя придумали древние египтяне… кажется…
неважно.
Дематериализованная вечность. И даже звезда в окне - лишь плод распаленного
воображения.
И единственное настоящее в этом призрачном мире - твое прошлое. Твое
собственное прошлое.
Мертвые глаза и тьма. Разрыв и немного тумана - там, куда нельзя ходить, иначе
туман превратиться в болото. И ты не умрешь - это как раз не страшно. Ты
забудешь.
Выход из Азкабана был похож на воскрешение из мертвых. Он собрал все силы - их
оказалось на удивление много, несмотря ни на что - и ударил по препятствию. А
оно поддалось не то что легко, а как-то на удивление охотно. Будто этот самый
то ли замок, то ли воспаленный бред за долгие века наскучил сам себе и возжелал
немедленных перемен или хотя бы какого-то разнообразия. И из мирной, жестокой,
да, но все же мирной и привычной призрачности его вдруг вынесло в нормальный
земной мир. Где-то посередине моря.
Он услышал звук. Не крики и голоса - просто звук встревоженной воды, в которую
с размаху плюхнули камень. И тут же узнал, что у него по-прежнему есть тело.
Потому что впервые за много лет ему было… холодно? Это слово он вспомнил позже.
А тогда было странно - ликование пополам с болью, душевный подъем и мокрая
шерсть, тянущая на дно, к покою, к безвременью и бестелесности, к заслуженному
страданию…
Но он уже тогда понял - или знал всегда - что есть кое-что поважнее, чем собственная
вечность. Гарри. Слово, которое и не произнесешь толком нетренированным
собачьим языком, зато действенное.
И поэтому он двигал замерзшими, тяжелыми, умоляющими о пощаде лапами, которые
сначала ныли, потом болели, потом просто… ну, как будто отвалились.
Отплевывался от соленой воды, лезущей в рот и даже в нос, чихал, хотя легче
было просто перестать дышать. А перед глазами яркими слепящими вспышками
возникали и пропадали картинки. Он пытался от них избавиться, потому что они
мешали, они были лишними, они… Им было все равно.
Полет. Полет! Джеймс что-то кричит в голос, и крепко держит за талию другого
мальчишку, сидящего впереди, и по сторонам крылья гиппогрифа, и это такое
счастье, что даже вообразить трудно, потому что счастья вообще не существует.
Верно?
Джеймс и еще один черноволосый шепчутся и смеются, лежа в одной кровати,
обнявшись, и в комнате тьма, но совсем не страшная…
Джеймс тараторит, поправляя очки и повторяя фамилию "Эванс", то и
дело сбиваясь на имя - Лили - а некий красавец, развалившись на стуле, ждет. И
когда Джеймс замолкает, произносит снисходительно одну-единственную фразу:
"Ты счастлив, наконец?"
Он же поднимает бокал с какой-то шипучкой - и подчеркнуто-серьезно говорит:
-Итак, Лили, я передал тебе лучшего друга. Но учти - я буду контролировать весь
процесс. И если когда-нибудь я узнаю, что бедный Джейми регулярно получает на
завтрак всего лишь обугленную яичницу…
Все вокруг смеются - откровенно и не прячась. И всех много. Одни зубы. Белые и
не очень, корявые и ровные…
-Ну и что ты сделаешь? - интересуется Лили.
Красавец выдерживает эффектную паузу - и говорит серьезно:
-Куплю вам домашнего эльфа. Или буду готовить сам.
И все смеются вновь. И громче всех - малозаметный толстячок с тусклыми глазами.
Питер. Питер Пэттигрю. Их друг. Их могильщик.
Только потом - много позже - узник Азкабана понял, кто именно был тот самый
черноволосый красавец.
Он сам. Много лет назад. И как Джеймс - и Лили?! - могли верить такому
самовлюбленному кретину?!
Тогда казалось, что он воскрес из мертвых.
И так же казалось сейчас. Хотя это глупо. Он же вспомнил - у него было много
времени, чтобы все вспомнить! И он вспоминал, да. Через боль, через слезы,
через горе - оно того стоило.
И визиты беременной Лили к врачу. Джеймса трясло от одной мысли о колдомедиках
- ему все казалось, что раз уж визиты вообще имеют место быть, то все настолько
плохо, что впору самому ложиться в могилу, и Лили к врачу сопровождал Сириус -
через камин, с палочкой наготове… А Джеймс встречал их обоих спокойно и деловито.
И все было бы хорошо, если бы не зеленоватый цвет лица, за который они оба - и
Лили Поттер, и Сириус Блэк - не нарекли мужа и друга чуть ли не одновременно
"новой разновидностью кактуса".
Они тогда много смеялись. На самом деле. И на похоронах, хотя над чужой смертью
смеяться некрасиво - и это признавали все, кроме заводилы-Блэка, который врубал
на полную Любовное радио, хватал в объятия первую попавшуюся девушку, кем бы
она не была (и даже возраст не имел никакого значения, это же вообще не
существует - возраст!) - и отплясывал, пока не уставали ноги. Не потому, что не
уважал чужую смерть, а потому, что видел свою собственную.
Кто же знал, что может быть хуже?..
И просто так. В перерывах между сражениями.
А ребята не обижались и приходили к нему даже в потусторонность. Постоянно.
Доркас, братья Прюитты... Эти чаще, а вообще все и всегда. В первые полгода.
Пока не поняли, что здесь их не будут помнить точно. То есть будут, но
мертвыми. А ведь они жили! И ушли к тому, кто может их помнить… к Ремусу, например,
к Дамблдору…
Он не мог вспомнить даже себя самого. А когда вспомнил - легче не стало.
Двенадцать лет в потустороннем мире вспоминать не хочется. Проблема в том, что
он и после не получил способности ПОМНИТЬ.
Он был на могиле Джеймса и Лили - и вырастил там цветок. Просто поднеся ладонь
к жаждущей магии земле. Почему их похоронили порознь? Неважно. Его это точно не
касается. Не он хоронил. Не он ставил монумент.
А этот цветок быстро затопчут. Но пусть он растет - хоть какое-тот время.
Белая лилия на абсолютно лишенной влаги земле.
Жалкое и никому не нужное растение… Прямо как он сам.
Впрочем, он хуже. Он тень. Душа. Кто угодно. Но не волшебник и даже не магл.
Этот год был ослепителен и беспощаден - потому что даже воспоминания могут
резать, как нож по живой коже. Если у тебя нет палочки. А даже если б была -
неужели ты стал бы защищаться?
Другое… и палочка не твоя, чуждая, и жизнь не твоя, но их…
Но ведь есть Гарри. Мой Гарри.
И он опять вспомнил. В самый неподходящий момент. И опять картинки выходят с
самого дна души на поверхность. Толчками, как кровь из артерии.
-У тебя будет ребенок? Но это же здорово! Ты только представь…
Черноволосый красивый парень крутит рыжеволосую девушку за руки так, что она
поднимается в воздух. Без всякой магии.
-Чего ты смеешься?!
Они стоят бок о бок - Блэк и Поттер, как всегда… только светящегося герба под
заколдованным потолком и не хватает.
Они ждут ребенка, которого родит Лили.
-Надо его крестить. Ты будешь крестным?
-Ага, - отвечает он, думая совсем о другом. О том, что нужно наведаться к
Лейстрейнджам - собакой… и вообще стоило бы вспомнить, что кое-кто
потомственный друид, и не надо бы ввязываться … но юный Гарри Поттер решительно
берет его в плен - первым же жестом. Намертво вцепляется в его волосы.
-Гарри… странное имя…
-Слушай, не усложняй, а?!
-Ладно, Джейми…
-Не называй меня так!
-Почему?!
Джейми смеется. Он знает, почему. Просто… пока Сириус не услышал, еще есть
надежда. Что не прогонят, как приблудного пса… А лучше бы прогнали.
Предатель. Тварь. Мразь.
Но его не отлучают от чужого тепла. А Сириус именно у чужого костра греет
узловатые, вспухшие от лишней влаги руки. Совсем не красивые.
"Не надо… я должен вернуться в Азкабан и наконец умереть
по-настоящему…"
Но есть человечек, так похожий на Джеймса в его тринадцать. Сам Сириус много
старше.
А у человечка - глаза Лили. И еще есть Ремус. Ремус Люпин. Которого не забыли,
а вспомнили.
Он что-то отвечает, даже долго и многословно…
И окружающие даже не подозревают, что может быть по-другому.
Что может быть идеальный мир, в котором нет ни тела, ни языка. Мир, в котором
нет Сириуса Блэка.
Героя и предателя. Крестного отца и убийцы.
Мира, в котором его просто нет. И все от этого счастливы.
А память - именно сейчас - вздумала просто вернуться.
Поднятые руки, а в них лежит ребенок. Неважно, чей… не твой… но и твой тоже.
-Идите, я присмотрю за малышом…
Боль и счастье - когда он просто всей своей жалкой и по-хорошему бессильной
пятерней вцепляется в твои волосы. И ты понимаешь, что не уйти, даже если очень
надо. Это же Гарри. И целый мир в твоих осторожных ладонях.
Невесомый и беспощадный.
Гарри…
Гарри. То, чего ты не достоин.
Но даже это неважно.
И Снейп уже парит под самым потолком. Кажется, тоже было… но это неинтересно.
А в руках - палочка, и ты творишь второе подряд - за столько лет! - заклятие. И
все получается.
А сзади идет Гарри. Джеймс с глазами Лили.
И невозможно сказать. И не сказать - невозможно. Джеймс тоже когда-то предложил
ему другой дом.
-Я пойму, если ты захочешь остаться с дядей и тетей… Но ты все-таки подумай.
Мое доброе имя восстановлено - "Да какое у тебя может быть доброе
имя!" - И если ты вдруг захочешь другой дом…
-А у тебя есть дом? Когда можно будет туда переехать?
И только тогда настала жизнь. В которой тело и душа - единое целое.