Байки из склепа

Автор: Firestarter

Пейринг: СБ/СС, РЛ/СБ, БЛ
Рейтинг:
r
Жанр: ангст
Краткое содержание: Спасение утопающих – дело рук...

Предупреждение: сомнительное согласие.

Дисклеймер: все принадлежит Роулинг.
Размещение: с разрешения автора.

Примечание: * цитата принадлежит О.Уайльду.

 

 

никто не просил Северуса подниматься на второй этаж к моей комнате, принадлежавшей некогда Беллатрикс, чтобы принести Волчьелычное зелье. В этом не было никакой необходимости - он просто не мог упустить шанса поизмываться над оборотнем, как будто это какой-то особенный кайф.

 

Ему очень стоило оставить тот чертов кубок на кухне.

 

Особенно, когда в доме на Гриммо никого нет, кроме выжившего из ума эльфа и его свихнувшегося хозяина.

 

Ну, почти никого.

 

- блэк! Тупица! – Снейп шипит, деграно вытирая кисть, на которую пролилась только что кипевшая варь.

 

Потому что Сириус, небритый и с непроходящими следами собственных зубов на ободранных костяшках пальцев, пребывающий всю последнюю неделю в псином аватаре и в псином же настроении, некстати материализуется на пороге матушкиной спальни-стойла, чуть не сбивая профессора зельеварения с ног.

 

Аконит – яд, цветущий космическим темно-синим, просачивается в поры его слабого запястья, которое наверняка уже начинает растрескиваться язвами. Я задумываюсь о том, что же будет с моим волчьим желудком в долгосрочной перспективе.

 

Худое острое лицо Снейпа, с оцепеневшим взглядом, выдающим страх, в этот момент странно похоже на отрубленные головы предсмертно напуганных эльфов. Я знал, что он видит – в лихарадочных запавших глазах Блэка плескалось потомственное безумие, унаследованное еще от Элладоры и по-разному преломившееся в его матушке и кузине Беллатрикс. Как во время тех беспричинных припадков ярости, находивших на него уже в Хогвартсе.

 

Горячий кубок невозможно удержать одной рукой. Невозможно достать палочку, не расплескав ни капли. В этом весь снейп – даже на уровне инстинктов сваренный состав важнее для него собственной безопасности. Впрочем, Сириус быстро решает эту дилемму, завладев его палочкой и оттеснив профессора в затхлую утробу покоев, где что-то невидимое возится и дышит в глубине. Его взгляд обшаривает жирные сосульки волос, нездоровую серость лица с провалами глазниц, в полутьме выглядящих черными дырами. не оставляет простора для толкований.

 

Это нужно.

 

Это лучше, чем когда он глодает от ярости и тоски свои же лапы или напрастно когтит вопящий кусок изрисованного магического холста, не имея других объектов для внимания. Ну, а со мной скандалить невозможно. «Луни - призрак пацифизма», как когда-то шутил Джеймс.

 

Прислонившись к пыльной портьере, безразлично наблюдаю, как шипящая бурая жижа льется на пол. Да, не примите за неблагодарность и все такое, но я никогда не был счастлив пить эту дрянь. И еще отсюда довольно хороший вид.

 

- что, Блэк, не нашлось кого-то почище, согласившегося лечь под тебя, чем мои бледные мощи?

 

- Лучше скормить тебя ему? – кивок в сторону угла. Но, кажется, угроза не возымела действия. Потомок древнейшего рода пугает Северуса больше, чем все твари Запретного леса.

 

Снейп пятится, поскальзывается в помете гиппогрифа, заляпывая мантию и не зная, куда деть липкие смердящие руки. Отвращение на его лице сменяется неуверенной надеждой на спасение. – Нравится??? И что, потрахаемся, да? – в сумерках кажеться, что это говорит куча черного сваленного в груду тряпья, если бы не блеклое пятно лица и растопыренные, старающиеся ни к чему не прикасаться, пальцы.

 

Сириус хрипит, чуть нагнувшись вперед. Его смех где-то глубоко в горле похож на трение жести и песка, на выдох короткими судорожными толчками. патлы, которые я еще сегодня утром держал у себя в руке, пытаясь расчесать, падают на лицо, не скрывая шало бестящих белков, и он не поправляет их. Он никогда не поправляет.

 

- Я жрал крыс живьем, Слизь, а ты думаешь, у меня есть брезгливость?

 

Даже сквозь захлопнутую пинком дверь и блэковую ладонь мне слышны слабые взвизги. Как скулеж мучимого животного.

 

Брезгливости у него никогда не было.

 

Как и стыда, что было обнаружено мной в наш первый раз, и большей части остальных эмоций. Раньше я по-разному представлял себе, как все произойдет, но реальность превзошла любые ожидания.

 

Это было... никак.

 

Не потребовалось ни соблазнений, ни повода. Все случилось просто. Больше безразличия излучало, разве что, инкрустированное зеркало черного дерева, немо сносящее все, что бы в нем ни отражалось – голого оборотня, залечивающего свои рваные клочья, блюющего древнейшим вином на древнейший ковер Наземникуса или обвислую морду Кричера.

 

Блэк всегда послушно кончает рядом, пока я лежу, зарывшись носом в темную жесткую дорожку шерсти на его лобке, кончает и подо мной, несмотря на незажившие с прошлого раза разрывы, оставляя на шее сиреневые полукружья укусов, которые одна только дурочка Тонкс принимала за следы предыдущей оборотничьей трансформации.   

 

Ему было плевать, как выглядит его тело. он разрешал делать с собой все. Даже если потом ему приходилось спать на животе, чтобы раны на исполосованной спине не присохли за ночь к постели. Иногда мне казалось, если я аппарирую на год в другой город, он даже не заметит.

 

И когда мы оба достигаем пика, хрипя и потея, в холодных сырых простынях с вышитыми шелком гербами, или на полу, на грязных заскорузлых тряпках, служивших подстилкой гиппогрифу, в его глазах отражаются только холодные блики витражей и абсолютная, полная, все затапливающая, все убивающая апатия.

 

Сейчас, распластавшись в грязи и тупо пялясь в одну точку на мокром потрескавшемся своде подвала, когда минуты до полнолуния медленны и неотвратимы, как капающая сверху вода, я завидую Северусу Снейпу - вот кто не обделен умением вызвать эмоции у окружающих. На грани волчьего сознания является странная мысль, что теперь мы одинаково бьемся в судорогах боли – я – в этом склепе, а профессор зелий – в холодном углу двумя этажами выше. О том, чувствует ли что-либо Сириус, мне не известно ничего. 

 

***

Утро в доме на Гриммолд Плэйс не особо отличается от вечера, а вечер ото дня. Кажется, что этот студенистый кисель полутьмы, заменяющий здесь свет и воздух, заполняет легкие, проникая внутрь вместе со спорами вездесущей ядовитой плесени. А отсыревшая подушка пахнет псиной – на ней даже пара черных волосков собачьей шерсти.

 

Пробуждение после превращения напоминает похмелье избитого человека, поэтому ничего удивительного, что возникшая на пороге фигура, в восприятии затуманеного вчерашним превращением зрения, заставляет меня скатиться с кровати на пол, срывая по пути полог.

 

Антрацитовые волосы, меловый лоб. Черты, повторяющие в живом воплощении коллекцию жутких и породистых лиц с холстов в темных нишах.

 

Беллатрикс Лестранг.

 

Сириус предупреждал, что она может явиться. Охранные заклинания Дамблдора, засекреченость или что-угодно, но фамильная собственность Блэков имеет особое расположение к членам благородного и древнейшего рода.

 

Она на пороге ее собственной бывшей спальни.

 

Через мгновение Сириус делает шаг ко мне, и я наконец могу вдохнуть, поняв, что ошибся. Их сходство всегда бросалось в глаза. Возможно, поэтому я оставил здесь пыльные колдографии Беллы, как они были, к радости полудохлого Кричера.

 

- Я выгляжу так, что даже оборотни шарахаются? Хуже Слизня? – Тусклым бликом мелькает бутылка, расставаясь с пригубившим ее аристократическим ртом. Сириус довольно щурит глаза. – Прости за зелье. Не донесли.

 

Мы так и сидим на полу, босые и небритые, он пахнет недавним сексом и вином, я – недавней засохшей кровью. Левая рука Блэка укушена, а костяшки правой сильно ободраны. Интересно, как теперь выглядит Снейп.

 

Нет, не интересно.

 

- Не думаю, что Дамблдор позволит тебе так мучить его «дорогого мальчика».

 

- «Любовь лучше богатства и прекраснее, чем ноги у дочерей человеческих», - Сириус пьяно хихикает, отхлебывая из горла, - «Огнями не сжечь ее, водами не погасить». *

 

Гребаный придурок издевается надо мной. Увернувшись от кинутой подушки, Сириус выходит, по обыкновению, уже превратившись в собаку.

 

Мне уже начинает казаться, что я живу с животным.

 

Азкабанские и звериные привычки странно мешались у него с рудиментами аристократического воспитания. Способность сочинять стихи экспромтом и матерная изощренная ругань; величественные манеры, не вытравленные даже тюрьмой, и тяга валяться на полу; безупречный вкус, который, почему-то, не распространялся на мерзкую манию умертвлять крыс, оставляя трупики, где придется.

 

Сколько раз я его просил не сидеть на полу или избавится от привычки заключенных расчесывать волосы пальцами. Ответом обычно бывало хамство, если Сириус не в духе, либо грохот двери – в относительно хорошие дни – за которой в виде собаки пребывал сутками, не внимая никаким уговорам принять человеческий облик.

 

Раз я уже совершил ошибку, насильно его перевоплотив, после чего он в мгновение ока обратился обратно в пса, прокусив руку и добавив в мою коллекцию шрамов еще один – четыре бордовых точки от клыков.

 

Мало кто может похвастаться, что укусил оборотня. Или что сбежал из Азкабана. Или бросил наследство в черт знает сколько галлеонов.

 

Сириус всегда был исключением из правил.

 

***

Если усесться в неудобное кресло в гостинной у черного гранитного камина, иногда можно услышать, как наверху ходят, хрустя осколками - китайский фарфор вперемешку с богемским цветным стеклом, отмечаю про себя, другого тут не держали - или стуча когтями по паркету.

 

Но это не лучшее место.

 

В том, что сейчас пружины супружеского ложа в спальне миссис Блэк вопят, соревнуясь со стонущими ругательствами Снейпа и оперными ариями портрета в холле, а серые клочья побелки опадают с содрогающегося потолка на страницы, скрывая шрифт, виноват директор магической школы Хогвартс, почтенный А. Дамблдор.

 

Я проклинаю старика, пославшего меня в эту чертову гнилую дыру помочь Сириусу привыкнуть к людям после Азкабана, ведь скоро сюда переберется штаб, и ему нужно будет как-то ладить с его обитателями. И северуса, посланного тем же Дамблдором каждое полнолуние делать мое пребывание здесь как можно более комфортным. Ха. 

 

«Ублюдки, осквернившие...» - даже не представляешь, насколько ты права, Вальбурга. Осквернившие, и еще раз осквернившие, и... это только за сегодня – уже третий раз.

 

Я сдуваю труху с мелких маггловских букв, но смысл от этого приятнее не становится. «Для маниакально-депрессивного психоза характерно чередование апатичных состояний и лихорадочной одержимой активности. Как правило, в обычной маниакальной фазе нервное возбуждение принимает форму неконтролируемой агрессии, поэтому ограничение дееспособности считается целесообразным...»

 

Значит, согласно Джефри К. Хасселу, к.псих.наук, -1960, у Сириуса просто «обычная маниакальная фаза». Я позволяю медицинскому пособию провалится в щель между креслом и каминной решеткой, надеясь, что к следующему вечеру страницы так пожелтеют от жара, что я не прочту ни слова.

 

***

Спутанные немытые волосы пахнут сизой плесенью, облюбовавшей стены этого дома. Едкий кисловатый запах грибка проникает в ноздри, раздражает слизистую до хриплого кашля, словно в легких произрастает какая-то неизвестная форма жизни. Из-за нее я не могу спать.

 

Или из-за того, что лежит на другой половине кровати. После Азкабана его точеные черты еще жестче, еще надменнее, еще более похожи на хищные выражения портретов из галереи плотоядного родового гнезда. И, что хуже, все более сходен их нрав.

 

Иногда – глупо, глупо, но – рядом с Сириусом мои кишки сжимаются от страха.

 

Выбираясь из-под тяжелого неудобного покрывала, чтобы сходить отлить, поскальзываюсь босой ступней в холодной лужице. Несмотря на неприкрытую ненависть, ослушаться среди ночи прямого приказа хозяина, проголодавшегося после наших постельных стычек, Кричер не смел, хоть и принес смердящую помоями муть-овсянку, гротескно сервироваваную на фамильном черненом серебре. Естественно, поднос тут же полетел в ушастую голову, а слизь – на пол.

 

- Вот черт! Просто сарай.

 

Сириус недвижим и спокоен, как и всегда после. Даже взгляд намертво прикован к одной точке где-то в рыжих расселинах протекающего потолка. 

 

- Белла тоже так сказала.

 

Нет. Нет. Нет. Ты же не это имеешь ввиду.

 

- Белла была здесь.

 

Вы чокнутые. Ты и вся ваша семейка. Видение на пороге рубиновой спальни не было ни ошибкой зрения, ни бредом, ни шутками Дома. Вот что значили вчерашние сытые торжествующие взгляды портретов и обнаглевший домовой эльф...

 

Вторая в списке наследников приходила взглянуть на свое.

 

- Ты хоть понимаешь, что это означает?! А если Гарри... – мне не хватает воздуха от шока, но Сириус лишь равнодушно двигает плечом. С царапинами запиленых ногтей, явно не моих.

 

- ...больше не вернется. Она обещала убить меня позже. Кузина всегда держит слово, можешь поверить. - ленивая ухмылка не нарушает угрюмости лица. – это благородное качество записано в истории рода... – он зевает, обнажая острые зубы, - или где-то там еще...

 

Медленно, словно на маггловской фотобумаге под проявителем, в моем сознании материализуется черно-белый образ, глядящий на меня со всех рамок спальни. У нее, должно быть, худые, обязательно худые бедра, и неестественно белая кожа с просвечивающимися голубоватыми нитями вен, и щиколотки так же узки, как и запястья – непременный знак породы. 

 

И – да, я знаю точно – остро заточенные ногти, оставляющие слишком ровные тонкие полосы, чтобы они могли принадлежать Снейпу.

 

Утро? Полдень? Вечер? Какое бы время суток это ни было, из безрадостного оно становится отвратным, как прокисшая холодная жижица, высыхающая на правой ступне.

 

***

Я нахожу его сидящим на грязном полу в серо-зеленой гобеленовой гостинной. Блэк отрывает крылышки у докси.

 

- Прекрати это.

 

Он не поворачивает головы.

 

- Что.

 

- В ванной все в красно-бурых разводах, после того, как ты его оттуда выволок. – я беспомощно подыскиваю причины, чтобы убрать Снейпа отсюда. Это жалкие попытки. Даже будь тот загрызен в полнолуние, ничто не вколыхнет апатию Блэка по отношению ко мне. - каникулы скоро закончаться, ему надо будет вернуться.

 

- Джейми, - кадык Сириуса дергается, когда он старается сглотнуть, и снова хрипло повторяет с ударением, смотря в одну

точку, - вот Джейми нашел бы это... забавным.

 

- Ты делаешь это только для того, чтобы... развлечь Джеймса? - бред. Бред. Мы говорим так, словно его не... Пародия на счастливое прошлое.

 

Вместо ответа Блэк ленивым движением руки уничтожает очередную вазу. Хрустальная чаша скользит по гладкой кипарисовой деке стола, едва уловимо вибрирует, преломляя свет и балансируя на краю, чтобы через миг весело взорваться брызгами на черно-белых каменных плитах. Я знаю, что все они будут тщательно собраны, как и огромное фарфоровое блюдо в среду, и вынесены в дребезжащем стащенной дрянью тряпье Наземникуса на Косой переулок. Даже после «Репаро» за это дадут немало.

 

«- ...после двенадцати лет ужасающе кошмарного одиночного заключения, Ремус, - или бери вот эти, с яблочным джемом – твоя тактичность и забота поможет ему стать немного... э-э-э... адекватнее

 

Стать адекватнее. Если не считать успехом того, что, выходя в коридор, каждый раз опасаюсь увидеть прибитую голову Снейпа в ряду эльфиных, как в одном из моих кошмаров, к адекватности мы не придвинулись ни на дюйм.

 

***

Даже отсюда слышно, как прыгает, дребезжа, медная утварь по грубым каменным плитам кухни.

 

- Я загрызу тебя и сварю мясную баланду, тварь! – рычит Сириус. На мгновение я представляю себе белые эльфиные косточки в суповой бадье на бесконечном, как железнодорожные пути Хогвартс-экспресса, обеденном столе. Парадный фамильный сервиз Блэков, должно быть, не знал снеди страннее.

 

Готовить Сириус никогда не умел, а заваренный старым уродцем чай я не рискну предложить даже Снейпу. От полуфабрикатов, купленных мной в маггловском супермаркете, остались лишь нелепо яркие пластиковые упаковки, дико выглядящие в этом музейном бардаке. Да, доставать продукты – еще одна моя миссия от прозорливого директора, ведь преступнику в розыске не очень сподручно заниматься шоппингом. Я почти жалею об отсутствии Молли.

 

В темноте коридора что-то пушистое вдруг толкается мне под локоть, и Сириус, превращаясь, на ходу выхватывает из рук поднос, - Спасибо, Луни, - пинком открывая дверь спальни.     

 

Северус Снейп – весь как памятник нелюбви к себе – начиная от жирных немытых волос, отсутствия даже намека на личные отношения с кем-либо за все эти годы и заканчивая мелочной язвительностью, свидетельством неизжитых комплексов, молча и без выражения смотрит на меня.

 

Не просит о помощи.

 

Ждет, когда я уйду.

 

Отвернувшись от захлопнувшейся двери, я не размышляю о том, что его здесь держит, и не думаю об этом, спотыкаясь об оброненный неделю назад кубок с инициалами, и не вспоминаю, уже прислонившись затылком к драному фамильному гобелену внизу. Потому что сейчас мне, как никогда, хочется просто уйти. Никто не заметит. Глотать старинную пыль, корчась под душным балдахином, может и Снейп. Но кто тогда будет вытаскивать хрустальные осколки из твоих лап?

 

Завтра орден перенесет свой штаб сюда. Завтра дальняя блэковская родственница Молли Уизли, с красными руками и короткими пальцами, так непохожими на твои, будет надраивать сковородки на том столе, где еще вчера ты целовал мне по очереди все шрамы, включая четыре бордовые точки на запястье. Завтра тощий сальноволосый скелет, проведший взаперти в спальне твоей матушки последних полторы недели, - что он, вообще, ел, кроме таскаемых тобой сухих бисквитов? – получит, наконец, назад палочку и сможет убраться к Мерлину.

 

Меньше, чем через двенадцать часов розововолосая Тонкс будет делать смешные, по ее мнению, лица, силясь вызвать у меня хотя бы улыбку.

 

Никогда бы не подозревал, но я жду этого с нетерпением.

 

 



Другие фики этого автора
Фанфики На главную
Сайт создан в системе uCoz